Банкир и Роза. Содержание
Фабричная Роза
Пролог
На дворе выл суровый декабрьский и ветер и кружились снежные хлопья… Наступили сумерки. Все линии и набережные Васильевского острова слабо осветились газовыми рожками. На 49-й линии фасад огромного фабричного здания точно для контраста с окружающим полумраком ярко обрисовался как в иллюминации множеством освещенных окон. Издали эти окна казались гигантскими огненными лентами, в пять рядов опоясавшими мрачное здание. Все обитатели окраины Васильевского острова хорошо знали это здание табачной фабрики «Машет», на которой работало около три тысячи человек и в том числе более двух тысяч папиросниц.
Часть первая. Женька папиросница
Фабрика «Машер»
Восьмой час утра…
Бесконечной вереницей со всех линий Васильевского острова торопливо бегут к громадному зданию фабрики «Машер» бедно одетые женщины… Большинство из них в ватных кацавейках и байковых платках, закутывающих голову так, что разобрать их лиц и фигур нет никакой возможности… Некоторые в резиновых калошах на босую ногу и нагольных тулупах… Встречаются и в одних платках, наброшенных на ситцевый сарафан, несмотря на крепкий мороз и ветреное утро сурового морозного дня.
Обход
Как-то само собой сложилось, что Женька-папиросница приобрела на фабрике несколько привилегированное положение. Довольно уже того, что ее знал по имени сам директор фабрики, а приказчик заведующий папиросницами Виктор Иванович позволял себе с ней шуточки и фамильярные заигрывания.
Люба
Не успело начальство пройти, как Женька выбежала из «покойницкой» в «гостиную» и «спорную».
— Я вижу, здесь не найду себе подруги на сегодняшний спектакль, — произнесла она, пойду к барышням.
Сигарное отделение
— Номер 24 здесь? — окликнул вошедший в «покойницкую» сторож-привратник.
У ворот
Пробило семь…
В тускло освещенных газовыми рожками мастерских фабрики «Машер» закончилась работа и две тысячи сто сорок пять папиросниц спешно укладывали свои изделия в «машинки».
Гриша Бубнов
На окраине Васильевского острова близ самого Смоленского кладбища находится большой мрачный дом, весь занятый дешевым трактиром и закусочной для рабочих окрестных фабрик… На половине, торгующей крепкими напитками, здесь почти ежедневно происходят шумные беспорядки.
Совет
Бубнов вместе с Кондратьевым вышли из закусочной и направились к Василеостровскому театру.
В театре
Василеостровский театр для рабочих полон… В партере и наверху не только все места заняты, но человек сто гуляет в коридорах и темном фойе, в ожидании очереди на полбилеты… Товарищи и подруги разных фабрик взяли билеты сообща и смотрят действия по очереди.
События
Вскоре на фабрике «Машер» произошли события, очень существенные для Фабричной Розы и вовсе незаметные для окружающих.
Неожиданная свадьба
За Невской заставой Народный театр почти в три раза превосходил Василеостровский и кроме того при нем постепенно учреждались разные народные развлечения, устраивались игры и так далее. Гриша Бубнов имел здесь родственника, служившего за буфетом театра, и при его содействии скоро познакомился со всем устройством и организацией как театра, так и всех учреждений общества для устройства народных развлечений.
Свадьба
В следующую субботу на фабрике «Машер» работу кончали часом раньше обыкновенного. Завтра, в воскресенье предстояло в некотором роде событие. Сам приказчик Виктор Иванович сочетался законным браком с красавицей Женькой-папиросницей, прозванной Фабричной Розой.
Через год
Прошел год.
Опять в фабричных районах широко раскинулся зимний театральный сезон, как на Васильевском острове, так и за Невской заставой… Сезон был в самом разгаре. Мелодрама и феерия по-прежнему процветали, собирая толпы рабочих и заставляя их принимать самое живое участие в судьбе исторических или сказочных героев, фигурирующих на сцене.
Товарки
На следующий день после неожиданного свидания с Гришей Бубновым, превратившимся в артиста Горского, Женька-папиросница явилась в «покойницкую» позже всех и была бледнее обыкновенного.
Ивановы
Супруги Ивановы занимали небольшую квартирку из двух комнат и кухни на окраине Малого проспекта, на верхнем этаже нового каменного дома.
Артист Горский
На сцене Василеостровского театра давали Гамлета. Роль принца Датского изображал любимец местной публики, артист Горский.
Визит
Неожиданная радостная встреча с Женькой в фойе Василеостровского театра перевернула всю жизнь Горского. В его воображении Женька оставалась счастливой молодомужницей, отдавшейся всецело своему супружеству, которое, по его выражению, «поглотило ее».
Папиросницы
Горский, ворвавшийся к папиросницам не только без приглашения, но даже не имея никакого повода для посещения, очутился в очень неловком положении. Присутствие Любы стесняло не столько его, сколько Женьку, и разговор все время принимал характер колкостей да и обстановка убогой комнатки папиросниц не гармонировало с визитом артиста-премьера.
Визит
Горский вышел от папиросниц в самом неприятном расположении духа. Женька не выгнала его, не изругала за непрошенный визит, но в то же время и не похвалила, не дав ему решительно никакой надежды. А ведь эта Фабричная Роза заняла все его помыслы, чувства, волю… Он совершенно предался этому течению, забывая, что оно может принести его к таким порогам, перешагнуть которые ему не удастся.
В уборной
Вечером, ровно в восемь часов, Горскому сказали, что его спрашивают в кассе. Сердце его дрогнуло, он выбежал из уборной и действительно увидел стоявшую около входа Фабричную розу. Она была в черном платке без шляпки и в довольно неуклюжем пальто. Горский взял ее за руку и почти потащил в уборную, нашептывая прерывающимся голосом:
— Вот вы сдержали слово, какая вы хорошая, добрая, пойдемте, я покажу вам свою уборную…
Призыв
Виктор Иванович за последние дни очень изменился. Он еще более похудел, лицо отощало, кашель усилился, сердечные припадки сделались сильнее… Бедный Виктор Иванович на глазах у всех чах и таял как свеча.
Больной
Виктор Иванович сидел в своем углу, закрыв лицо руками, когда в прихожей раздались знакомые легкие шаги, и через минуту на пороге появилась Женька.
Глас совести
Доктор долго и очень подробно осматривал больного с таким серьезным и сосредоточенным видом, что Женька сразу догадалась о серьезности положения.
Люба
Горский напрасно ждал Женьку на Гамлета и ждал еще два дня. Она не являлась в театр и не давала о себе никакой весточки. Не было видно ни Любы, ни рябой Дуньки, так что Горский не мог ни у кого справиться или рвать какие-либо новости. Это мучило его больше всего и, наконец, потеряв терпение, он решил отправиться к папиросницам по знакомому адресу.
Прасковья Антонова
Люба окончательно и бесповоротно решила уйти от мира, как она выражалась.
У черничек
Отделавшись от непрошенного визита артиста Горского, Люба побежала в сестре Прасковье.
У постели больного
Почти неделя, как Фабричная Роза находится у постели больного Виктора Ивановича… Она за это время многое передумала и пережила… Больной видимо чувствовал себя лучше, и доктор настаивал на немедленном отъезде, как только он встанет с постели.
Страшная тайна
— Если ты меня гонишь, Виктор, я готова сейчас уехать в обитель, с Любой… Я клялась тебе, что ничем не виновата перед тобой и даже в помыслах не нарушила своего долга и верности. Мое несчастье только в том, что я не могу выносить супружеской жизни. Конечно, я не должна была выходить за тебя. Я отказывала тебе десять раз, а на одиннадцатый мне показалось, что я буду в силах. За свое легкомыслие я жестоко наказана уже тем, что я вижу твои страдания. Прости меня, если можешь. Я не ухожу, пока ты болен, но если тебе лучше, если ты чувствуешь, что моя помощь тебе не нужна — отпусти меня. Мои силы тоже истощились. Я не могу высказать, как я страдаю.
Сова
Серые тучи повисли над Петербургом. Третий день моросит с утра мелкий дождь, и туман, смешанный с дымом, выходящим из труб, окутал атмосферу, так что тяжело дышать даже здоровым, крепким людям. Наступила та промозглая удушливая весна, которая уносит преждевременно в могилу ежедневно не менее ста человеческих жизней.
Таинственные женщины
Две таинственные женщины, которые только что вели переговоры с Совой, быстро направились к Василеостровскому театру, свернули в Косую линию и скрылись в воротах низенького одноэтажного с мезонином дома. Они прошли через двор и постучались в плотно прикрытую дверь. Им открыла грязная старуха, и они быстро прошли через кухню в комнату, служившую очевидно гостиной. Здесь обе женщины скинули свои платки и сразу принялись закипевший на столе самовар.
Братец
Популярность артиста Горского все росла. После последнего исполнения «Гамлета» его вызвали более десяти раз, и театральные критики опять удостоили его милостивого отзыва, предсказывая ему завидную будущность, если он более займется своим образованием. В его речи господа критики усмотрели такие провинциализмы, которые свидетельствуют, что он не получил даже среднего образования. Зато чувства, выразительности и увлечения в его игре так много, что его можно поставить рядом с первоклассными художниками сцены.
Свидание
Фабричная Роза сидела в глубоком кресле. Две толстые косы свешивались с плеч… На ней был пеньюар… Руки лежали на коленях. Мертвенная бледность покрывала её прекрасное личико, а глаза выражали страдание.
Строительницы
По далекой окраине Васильевского острова, когда уже смерклось, шли две женщины, медленно направляясь из Чекуш к Смоленскому кладбищу. Обе женщины, несмотря на холодную, дождливую погоду, были босые и одеты по-нищенски. Короткие, порванные юбки и платки в дырьях составляли все их одеяние. Одна на них, старая женщина, шла с трудом, и молодая спутница вела ее под руки. Они тихо между собой разговаривали.
Сова
Горский застал Сову как раз в то время, когда она, закончив работу на фабрике «Машер», выходила вместе с другими папиросницами и мастерицами на улицу.
Гадание
В угрюмом домике в Косой линии, за столом, на котором горела большая лампа с абажуром, сидели Катя с Хлябиной и нетерпеливо ждали. Час, назначенный Совой для визита, прошел, а старухи не было.
Опростилась
Горский третий раз уже шел сегодня утром на 46 линию, к дому № 296, где в квартире №74 жили папиросницы и где он встретил такой неласковый прием Любы, но зато имел радостное свидание с Женькой.
Новоселье
В назначенный час Горский подъехал в ландо к больнице. Так как больная «Евгения Иванова» была назначена к выписке, то никто не спрашивал у него никаких полномочий, и его прямо провели в приемную.
Исповедь
На «новоселье» состоялся интимный завтрак на два куверта. Фабричная Роза продолжала стесняться и чувствовать себя не на своем месте. А Горский, глядел на нее, думал, что никому роскошный салон не был бы так лицу, как ей.
Призрак
Мучительные дни и ночи переживал Виктор Иванович после того достопамятного вечера, когда его жена в заключение страшного объяснения лишилась чувств и была отправлена в больницу.
Умирающий
Аксинья вернулась и сообщала, что не могла разыскать Женьку, которая только что выписалась из больницы и уехала. На квартире, где жила Люба, тоже никто не знает, где теперь обе папиросницы.
Начало конца
— Женя, — тихо позвал умирающий, когда непрошенный доктор удалился.
Молодая женщина приблизилась.
Свершилось
Всю ночь после исповеди Виктор Иванович провел в самом блаженном состоянии. Его лицо сияло радостью. Казалось, что он нашел то истинное и полное счастье, которого тщетно искал всю жизнь.
Часть вторая. Жаннет-Этуаль
«La belle et celebre»
Сад «Террариум» ломится от самой элегантной и изысканной публики. Банкиры, биржевики, финансисты, мышиные жеребчики из рантьеров, блестящие мундиры, лоснящиеся цилиндры и пестрые туалеты дам образуют «толпу», которой позавидовала бы любая академическая выставка, музей художественных знаний или благотворительный спектакль с участием итальянских соловьев. Такую «толпу» можно только встретить на «стрелке» Елагинского острова, в большом зале консерватории или в чудном зале Дворянского собрания.
На даче
Полуденное солнце залило своими лучами чудную дачу Каменного острова, выходящую своими зеркальными окнами на набережную Средней Невки. Многочисленные клумбы с крокусами, фиалками и подснежниками живописно окружали дачу со всех сторон и придавали ей поэтический вид… Несколько беседок со статуями и колоннами составляли границы примыкавшего к даче небольшого парка с красивыми дорожками, фруктовыми деревцами и кустами шиповника.
Визитеры
С двух часов к парадному подъезду дача синьоры Жаннет на Каменном острове стали подъезжать шикарные экипажи с не менее шикарными седоками. Рослый, видимый, в ливрее лакей Никита встречал гостей и проводил их в соответствующие апартаменты. Прибыл частый гость виллы, красивый банкир с бакенбардами, принадлежавший к числу особенно усердных поклонников таланта «La belle et celebre».
Сама этуаль
Банкир, интервьюер, визитеры давно уже ждали в гостиных и приемных роскошной виллы Каменного острова, а счастливая обитательница виллы мирно сидела в маленькой столовой рядом со своим будуаром.
Ужин
На исходе первого часа ночи карета, запряженная рысаками, подкатила к даче Каменного острова, и из нее легко выпорхнула этуаль гала «Террариума».
Банкир Мальве
Банкир Мальве занимал целый этаж на Адмиралтейской набережной и, кроме того, имел несколько контор в городе на самых людных местах.
Жена банкира
Маргарита Петровна Мальве была не одна.
Супруга видного банкира, несмотря на свои тридцать семь-тридцать восемь лет, отлично сохранилась и казалась моложе своих лет. Если бы не взрослая дочь Вера и студент сын Володя, ей можно было бы дать не более тридцати лет. Высокая, стройная, худощавая, с несколько резкими, но правильными чертами лица, Маргарита Петровна еще и не собиралась переходить в разряд пожилых дам. Изысканные туалетные принадлежности, утонченная гигиена и лучшие туалеты были хорошими союзниками долго неувядающей молодости.
Поздно!
Никогда еще в жизни Мальве не было минуты более критической, как теперь.
Иногда ему приходилось волноваться перед биржевым собранием, когда он ставил на карту крупные куши и рисковал потерять не одну сотню тысяч. Но сердце его не билось так сильно и в глазах не темнело, как сейчас.
Отец и сын
Мальве приказал никого не принимать и заперся в своем кабинете на деловой половине.
В «Террариуме»
Не день или два, а целую неделю нет уже банкира Мальве в «Террариуме». Директор даже немного обиделся на свою «La belle et celebre».
Объяснение
Тоска гнетущая преследовала синьору Жаннет с утра, когда она просыпалась на своей пуховой перине, и до ночи, когда она возвращалась усталая, измученная, разбитая из «Террариума».
Прости!
— Итак, сегодня у нас развязка, — произнес мрачно Горский, — хорошо, хоть пришел конец! Эта постоянная комедия измучила меня!
Пусто…
Как только извозчик, увозивший Горского на Варшавский вокзал, скрылся из виду, синьора Жаннет бросилась на свою пуховую постель и зарыдала.
Разгром
Настоящий разгром начался на вилле Каменного острова. Общая паника охватила весь многочисленный штат прислуги «la belle et celebre», начиная с Жозефины Францовны и кончая главным диктором «Террариума». Никто не ожидал ничего подобного, ввиду колоссального успеха этуали, и поэтому её решение, столь же дикое, сколько и неожиданное, произвело настоящую сенсацию, если не панику. С быстротой молнии разнесся слух, что «la belle et celebre» покидает сцену «Террариума», и все островские «центры» пришли в движение.
Еще преграда
Еще синьора Жаннет не успела покинуть свою роскошную виллу, а её целый день основательно грызут и травят. Являются по праву и без всякого права заявлять свое неудовольствие. Директор «Террариума» еще больше других вправе протестовать, потому что у него контракт, по которому синьора обязалась выходить в костюмах и без оных, в трико, всё лето, до 30 августа. Контракт обеспечен крупной неустойкой, но сама этуаль понимает, что взыскать с неё эту неустойку, когда она сделается фабричной папиросницей, более чем мудрено.
Артисты
В отдельном кабинете ресторана «Светляк» всю ночь кутила актерская компания. Четыре артиста и одно хорошенькая статистика закрепляли общую дружбу, по случаю закрытия зимнего сезона и получения жалованья. Сезон в этом году затянулся. Весна была холодная, Пасха поздняя, и зимние театры довели свой сезон до 15-го мая.
Заговор
Напрасно супруга Горского волновалась и кричала на лакея. Слуга ничего не знал и не скрывал от нее.
Две соперницы
В шестом часу вечера, жена Горского звонилась у квартиры Новикова. Комик сам открыл ей двери.
Объяснение
Синьора величественно откинула назад и голову и смерила Горскую презрительным взглядом.
Эпилог
Мрачно в женской палате больницы Марии Магдалины на половине тяжелобольных. Смертью веет от этой палаты, и редко которая больная выходит отсюда иначе как в покойницкую.
Банкир Мальве
Пролог
Прологом настоящего романа служит роман «Фабричная роза», напечатанный в текущем году в фельетонах «Петербургской Газеты» и печатающийся ныне отдельным изданием для приложения к «Звезде».
У банкира
Банкир Мальве занимал палаты одного из роскошнейших зданий Петербурга, но в убранстве комнат была та купеческая пестрота и безвкусие, которая роскошному жилищу русского миллионера-купца придает вид мебельного магазина. Обстановка такого жилища стоила колоссальных сумм, но не могла удовлетворить самому скромному вкусу несколько развитого и образованного человека.
«Доклад»
В числе посетителей, ожидавших в кабинете приема Мальве, был господин лет под пятьдесят, высокий, стройный брюнет. Года не помешали ему сохранить молодую упругость движений и симпатичное выражение на молодом еще лице. Седина в волосах, — лучеобразные морщинки около глаз и некоторая сутуловатость фигуры свидетельствовали, что человек этот пожил; тем не менее, правильный овал лица, окаймленный черными густыми бакенбардами, и по-юнкерски закрученными кверху усами, придавали ему вид «красавца».
Жена банкира
Мария Павловна Мальве принадлежала к тем счастливым людям, к которым старость приходит очень поздно, и красота в разных фазисах своего величия держится до шестидесяти лет. Юность, зрелость и периоды увядания одинаково величественны и привлекательны. Когда начинается наш рассказ, Марии Павловны только что минуло сорок лет. Черты лица её были одухотворены чудной улыбкой, не сходившей с уст, удивительным блеском её глаз, нежным тембром приятного голоса и замечательной грацией и изяществом всей фигуры и движений. Светло-золотистые волосы тяжелой косой лежали просто на голове, без всяких завитушек и гофрировок. Прелестным контрастом с копной волос и несколько увядшим цветом лица являлись темные брови и большие черные глаза, смотревшие мягко и ласково. Иногда этот взгляд блестел, но чаще угасал под тучей житейских забот и волнений.
Папиросница
На одной из окраин Васильевского острова, в подвальной квартире, населенной угловыми жильцами, сидела на своей «соломенной» кровати молодая женщина удивительной красоты… Бледный, цвет лица потухший взор дивных голубых глаз и синеватые круги под глазами показывали, что женщина эта успела уже много пережить, и выстрадать. Грязное ситцевое платье и какая-то неопределенная кацавейка, служившая её костюмом, свидетельствовали о нужде, граничившей с нищетой… В комнате, наполненной народом, стоял туман от махорки и разных испарений. Шум от десятка говоривших разом голосов не давал возможности ничего расслышать. Если бы художник вздумал рисовать картину ада, то мог бы смело изобразить этот смрадный и зловонный подвал. Впрочем, все рабочие квартиры Петербурга носят одну и ту же физиономию.
Дочь банкира. Роман
Ясное, морозное утро… К голубому небу тянутся из всех домовых труб столицы прозрачные струйки которые в совершенно тихой атмосфере медленно плывут и стелются, в пространстве. Выглянуло солнце и заблистало своими лучами на морозном инее покрывающем фасады зданий, церквей. В тихом воздухе как-то особенно громко раздается каждый оклик извозчика каждый скрип экипажа.
Ульман Г. Роза с шипами или Русская Кармен ― жертва чужой любви. Свободные размышления на тему
Николай Николаевич Животов (1858-1900), известнейший в России криминальный репортер одновременно был и одним из известнейших уголовных романистов, черпая темы прямо из реальной жизни. Несмотря на то, что сейчас его подробная биография весьма скудна и, кажется, утеряна, но когда-то она былa описана детальнейшим образом. До своего обращения в романисты, он перепробовал различные профессии, покупал и перепродавал платину на Урале, носил вицмундир какого-то общества и участвовал в деятельности нескольких компаний и организаций.
