* От автора. Прошу моих читателей, перелистывая мой рассказ, не заглядывать в окончание, ибо в нем-то и содержится сюрприз.
I
Выборгская сторона, Нижегородская улица, дом номер такой-то, и в этом доме маленькая, бедно меблированная комнатка, — принадлежащая Матвею Дмитриевичу Мямлеву, молодому человеку лет 27-ми, с русой козлиной бородкой и редкими, длинными волосами. В то время, о которого начинается рассказ, Матвей Дмитриевич прохаживался по этой комнате, представляющей собой пространство в семь шагов длиной и четыре — шириной.
Фамилия Мямлева очень шла к Матвею Дмитриевичу: лицо его было лишено энергии, серые глаза светились тускло, говорил он тихо, вяло, застенчиво. Однако опытный физиономист подметил бы в этом лице много доброты, уступчивости в мягкости. Все школьные товарищи очень любили Мямлева и никогда не решались обижать этого безответного человека. Матвей Дмитриевич окончил курс в гимназии посредственно, без аттестата зрелости и поступил в один провинциальный ветеринарный институт, где тоже кое-как, с грехом пополам, более за скромное поведение, чем за успехи, — окончил курс. За сим, проискавши года два в провинции казенного места ветеринарного врача и практики, вполне безуспешно, согласился на предложение одного из своих старых школьных товарищей, ехать с ним в Петербург искать счастья. Мямлев был круглый сирота и не имел никаких средств к жизни. Воспитывал его дядя, старик, женившийся во второй раз на бойкой девушке. Дядя умер, тетка вышла замуж за другого, Матвей Дмитриевич оказался лишним, и ему довольно бесцеремонно заметили, что кормить взрослого дармоеда никому нет охоты. Победствовал бедный Мямлев, шатаясь без квартиры, терпя голод и холод, пока случайно не встретился с этим товарищем, который снабдил его бельем и платьем и увез в Петербург; но товарищ пробыл в Петербурге недолго и уехал обратно, оставив при прощании Матвею Дмитриевичу двадцать пять рублей, с пожеланием всего хорошего. В Петербурге Мямлеву повезло такое же счастье, как и на родине: он не мог отыскать себе ни места, ни практики. Между тем, он приехал летом, и когда двадцать пять рублей были израсходованы, тогда заложено было холодное пальто; а теплого вовсе не было. Вдруг грянула зима, в одном сюртучке стало невозможно выходить на улицу… За квартиру должен… Хозяйка не выгоняла его только по чувству сострадания… Обедал он точно также, как Родион Раскольников, в романе покойного Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».
Прохаживаясь по комнате Мямлев был в более мрачном настроении духа, чем когда-нибудь. Рисовавшиеся в его воображении картины из безотрадной жизни наводили его на мысль о самоубийстве.
В передней раздался звонок. Матвей Дмитриевич не обратил на него внимания. Кто бы мог придти к нему, нищему, загнанному, в чужом городе, без души знакомых?.. Но, к удивлению своему он услышал свою фамилию и затем стук в дверь, сопровождаемый просьбой отворить ее.
Матвей Дмитриевич отворил. Перед ним стояла женщина роскошно одетая, в модной зимней шляпке и в бархатной ротонде на великолепном лисьем меху.
Розалия Николаевна Федорова, кронштадтская мещанка, отрекомендовалась дама.
Мямлев так сконфузился, что не мог произнести никакой фразы; Федорова же сбросила ротонду и бесцеремонно села на диван. Ей было лет тридцать, если не более. Лицо ее было некрасиво, характерного чухонского типа, но с прекрасным цветом кожи, ярким румянцем, и мягким овалом. Темно-зеленое кашемировое платье плотно обхватывало красивую талию, округленные плечи и изящные руки.
— Я пришла к вам, господин Мямлев, начала она, — по серьезному делу, доверяя вам себя, как благородному человеку…
Она ждала ответа, но Мямлев был в затруднении: сесть ли ему, или продолжать ходить по комнате?.. Мадам Федорова заметила это и пригласила его сесть на стул против себя.
— Я слышала, — продолжала Розалия Николаевна, — что вы скромный и прекрасный молодой человек, но очень бедны, не можете составить себе никакой карьеры, и находитесь в безвыходном положении. Я принимаю в вас участие, поправлю все, но с условием, чтобы и вы приняли во мне участие, как в настоящем моем положении, так и в будущем…
— От кого вы узнали обо мне? — решился спросить Матвей Дмитриевич.
— Очень просто, — отвечала Розалия Николаевна, — от вашей хозяйки. Она старая моя приятельница и рекомендовала вас мне. Одно из принятых в Петербурге средств поправить молодому человеку разом свои дела и получить место — есть женитьба. Я приехала к вам в качестве свахи…
— Но, помилуйте! — возразил Мамлев, — я еще никогда в жизни не думал о браке… Да, я здесь никого и не знаю… После квартирной хозяйки, вы первая женщина с которой я имею честь говорить в Петербурге… И кто за меня пойдет?..
— Я! — засмеялась Розалия Николаевна.
— Но, вы меня в первый раз видите…
— Неправда. Я встречала вас несколько раз на улице; вы мне понравились; у вашей хозяйки я навела справки. Вы положительно хорошая для меня партия.
Мямлев всмотрелся и припомнил, что он действительно видел на улице эту барыню.
— Все-таки, мы друг друга не знаем, защищался Матвей Дмитриевич. Притом, если бы я когда-нибудь женился, то не иначе, как будучи обеспечен, чтобы самому иметь возможность кормить свою жену…
— Но, — резко остановила его Розалия Николаевна, — вы говорите очень старые, скучные и несовременные вещи. Я пришла не за рацеями. Слушайте меня внимательно.
Федорова встала и начала ходить по комнате. Щеки ее пылали.
— Вы догадались, кто я такая? — спросила она. — Ну, конечно, догадались… Рассказывать вам свою жизнь длинно. Я питомица воспитательного дома. Лет четырнадцати я приехала из деревни в Петербург и поступила горничной. Я казалась взрослой девушкой, была ленива, любила лакомства и наряды; а потому, меня легко было соблазнить, тем более, что я сама на это напрашивалась. Какая странная моя судьба! когда я была очень молода — моими поклонниками были пожилые люди, теперь же все попадаются большей частью мальчишки. В настоящее время моим обожателем состоит юнкер лет девятнадцати, не особенно умный, но предобрый мальчик. Он живет с родными, а мне нанимает очень хорошую квартиру и никогда не отказывает в деньгах. Все бы было хорошо, но вот горе! с некоторых пор Ваню одолела прихоть: он стесняется моим званием и желает, чтобы я изменила его посредством фиктивного брака. Для этого он жертвует тысячу рублей, из которых половину беру я, а остальную отдаю своему будущему супругу. Искать через свах женихов — мне не хочется; да здесь и опасно: народ бессовестный; свяжешься, и сама не рада будешь: поминутно будут беспокоить. Случай натолкнул меня на вас. Вы очень удобны делать вам здесь нечего, и вы уедете себе обратно на родину. Подайте прошение и Ваничка постарается исходатайствовать вам место; у него влиятельные лица родные. Говорите прямо: согласны ли вы на мое предложение?..
— Вы шутите, — заметил, покраснев Матвей Дмитриевич.
— Нисколько. Я еще вчера вечером прислала вашей хозяйке для вас теплое пальто, платье и весь свадебный наряд. Хотите примерить?.. Вы отдайте мне ваши документы и я дам вам денег. Через три дня наша свадьба. После венца, вы, разумеется, хоть в самую брачную ночь, можете отправиться по железной дороге… Впрочем, если я вам нравлюсь, не препятствую остаться и в Петербурге… Вы человек честный, и я верю, что вы не будете меня не вовремя беспокоить…
— Право, ваше предложение меня изумляет, — заикнулся было Мямлев.
Розалия Николаевна села против него.
— Чем более вы будете рассуждать о моем предложении, сказала она, тем более оно будет вам нравиться. Я в этом убеждена, но мне некогда ждать; поэтому я сейчас изложу вам мои доводы: во-первых, вы в таком положении, что вам хоть умирать, при моем же предложении вы можете жить — пожалуй, любить и быть счастливым; во-вторых, когда вы еще женитесь?.. Может быть, я к тому времени умру, а может быть вы никогда и не женитесь. Для чего же умирать?.. В-третьих, если вы кого полюбите, и вам ответят полной взаимностью, кто помешает вам вступить в гражданский брак?.. Взгляды на жизнь и обычаи переменяются…
«Бойкая барынька, рассуждал сам про себя Мямлев: в словах ее много практической правды. Отказать ей, она найдет другого… Еще после сожалеть будешь… Да и как я теперь выкручусь?.. И в самом деле, кто еще меня полюбит?.. Я неказист: предстоит ли мне в будущем еще на ком-нибудь жениться?.. Все равно приходится погибать!..»
— Я согласен, — сказал он вслух.
— И прекрасно! Очень рада за ваше благоразумие, — проговорила Розалия Николаевна, протягивая ему руку. Берите же ваши документы и приходите к хозяйке. Там вы получите платье и деньги. Кстати, за будущее наше супружеское счастье, прибавила она, улыбаясь, выпьем вина. Надеясь на ваше согласие, я запаслась им. Завтра к вам приедет от меня господин переговорить о чем нужно, а потом, как я сказала, через три дня повенчаемся в какой-нибудь полковой церкви. Не забудьте дать мне отдельный вид на жительство… Но, вы все устроите с этим господином. Приходите же, женишок, поскорее.
***
Через три дня действительно состоялась свадьба Матвея Дмитриевича Мямлева на Розалии Николаевне Федоровой; на четвертый исхлопотав своей супруге, при посредстве ей посланного, отдельный вид и устроив кое-какие дела свои в Петербурге, Мямлев уехал восвояси. Нечего говорить, что выходя из церкви молодые тотчас же расстались. Впрочем, все было устроено прилично; таким образом, молодые сели в одну карету, но, проехав до поворота за угол, Мямлев вышел из кареты, нанял извозчика и поехал на Выборгскую сторону, а мадам Мямлева на Офицерскую улицу.
***
Для чтения оставшейся части рассказа, вам следует оформить на него заказ, и вы получите его совершенно бесплатно.
